ГЛАВНОЕ МЕНЮ

— Да, эксперты нередко об этом говорят. На мой взгляд, налицо эффект, когда за деревьями не видят лес. В Центральной Азии происходит то, что имеет место во всем мире: состязание идей, концепций, геополитических проектов. Победит в нем тот, кто предложит наиболее привлекательные и прагматичные варианты сотрудничества, не ограничиваясь словами.

Россия готова вкладывать серьезные материальные ресурсы в развитие этого региона, в укрепление его безопасности и, что не менее важно, в сохранение уникального своеобразия центральноазиатских многонациональных и многоконфессиональных обществ. Западные страны приоритетом считают продвижение демократических ценностей, формирование гражданского общества, внедрение свободной торговли — иными словами, развитие по собственному шаблону капиталистической формации. Китай делает упор на инвестиционные проекты и кросс-граничное взаимодействие, декларируя принципы социальной справедливости и экономического прагматизма. Можно упомянуть Индию, Турцию, Иран, Пакистан, Израиль. Все они справедливо усматривают в этом регионе возможности для обеспечения своих интересов.

— А между этими игроками и РФ противоречия есть?

— Непреодолимых нет. Разумеется, до тех пор, пока это приемлемо для самих государств Центральной Азии и не направлено на дискредитацию успешных форм взаимодействия России со странами региона.

— Часто говорят, что у России отсутствует внятная стратегия в Центральной Азии.

— На мой взгляд, мы придерживаемся последовательной доктрины и практики ее реализации. Серьезный аналитик без труда вычленит системность в российской политике на пространстве СНГ и в Центральной Азии, в частности. Она отражена в блоке ключевых документов, начиная со Стратегического курса РФ с государствами—участниками СНГ 1995 года, Концепции нашей внешней политики, Стратегии нацбезопасности, Военной доктрины и заканчивая федеральным законом о госполитике в отношении соотечественников. Можно упомянуть «секторальную» Стратегию государственной антинаркотической политики и даже Энергетическую стратегию РФ на период до 2030 года, в которых упомянут регион. В настоящее время в соответствии с указом президента «О мерах по реализации внешнеполитического курса» ведется работа над новой редакцией Концепции внешней политики.

— Вы имеете в виду указ от 7 мая?

— Совершенно верно. В ней мы будем предлагать уделить отдельное внимание центральноазиатскому направлению в разделе СНГ с учетом новых установок президента и нашей окрепшей ресурсной базы. Ну а цели нашей политики в регионе просты и понятны: безопасность, экономическая интеграция, развитие, благополучие наших соотечественников, которых насчитывается более 5 млн человек.

— Это во всех государствах Центральной Азии?

— Да. Иными словами, через укрепление партнеров мы стремимся сами прирастать и экономически, и в других отношениях. Каким образом? Прежде всего путем обновления модели сотрудничества на двусторонней основе и в межгосударственных объединениях: ШОС, евразийских интеграционных институтах, ОДКБ.

— Цели-то может и ясны, но российскую внешнюю политику в этом регионе часто критикуют.

— Аргумент не нов, но что происходит на практике? При всех недостатках, за которые — оправданно или нет — критикуют нашу внешнюю политику, ни один из крупных «игроков» так и не сумел предложить для этого региона более эффективной модели коллективной безопасности, чем ОДКБ, в сочетании с «сетевыми» и двусторонними соглашениями с Россией в оборонной, военной и военно-технической сферах.

В экономике то же самое. Недавние визиты президента Владимира Путина в регион показали: Россия, пожалуй, единственный, кто готов не на словах, а на деле стимулировать экономический рост стран Центральной Азии. Всмотритесь в итоги визитов. Речь теперь идет отнюдь не о торговле сырьем, а о структурном укреплении экономик партнеров, причем в ключевых для их роста отраслях. В этих целях началась «перезагрузка» работы межправкомиссий по торгово-экономическому сотрудничеству, существенно поднят уровень нашего председательства в этих органах. Мы будем приветствовать серьезные проекты от наших партнеров.

Разумеется, такое сотрудничество должно представлять собой улицу со встречным движением. Партнеры должны обеспечить благоприятную инвестиционную среду, добросовестно выполнять взятые обязательства.

— США вовлекают страны Центральной Азии в свою орбиту согласием финансировать разные проекты, обещаниями поставок оружия. Китай берет постепенной экономической экспансией и предоставлением кредитов. Какие козыри есть у РФ помимо связей со времен СССР?

— Разумеется, у России нет волшебной палочки. Но есть ясность того, по каким векторам мы будем выстраивать рациональную модель сотрудничества со странами Центральной Азии. Ее преимущество в гибком сочетании различных по степени продвинутости режимов взаимодействия: рамочные нормы обеспечивает СНГ, костяк обороны и многофункциональной безопасности — ОДКБ, передовую интеграцию — Таможенный союз и единое экономическое пространство, охват соседей по региону происходит с помощью ШОС. Такая модель — «не домоседная мудрость», которая, по классику, недалеко ушла от глупости, а производная от опыта. Она по определению тоньше любых трескучих схем и клише, типа Большой Центральной Азии (предложенной США.— “Ъ”) и тому подобного, в которых больше лозунгов, чем реального наполнения.

— Есть мнение, что, форсируя интеграцию на постсоветском пространстве, РФ лишь хочет возродить СССР в новой форме.

— У России нет ревизионистских планов или желания принудить кого-либо к сотрудничеству. Кстати, идея Таможенного союза принадлежит президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву, а вовсе не кремлевским политтехнологам.

Да, российская экономика наиболее мощная в треугольнике России, Белоруссии и Казахстана, да и в рамках ЕврАзЭС. Но и обязательства наши пропорционально выше. Скажем, в Антикризисном фонде ЕврАзЭС, если не ошибусь, из $10 млрд. более семи обеспечивает РФ. Это норма. Ведь никто из серьезных специалистов не драматизирует тот факт, что Франция и Германия всегда будут локомотивами Европейского союза. На фоне рецессии интеграция — единственное, что дает возможность сообща повысить нашу экономическую защищенность, устойчивость и конкурентоспособность.

— Одно из государств региона — Узбекистан — явно дрейфует в сторону США. Вашингтон при этом хоть и говорит, что «долгосрочных» военных объектов там не будет, но, судя по всему, переговоры о неких временных базах ведет. Появление таких объектов противоречит интересам РФ?

— Не надо упрощать. Узбекистан для РФ весьма важный партнер. Он оказывает стабилизирующее влияние на ситуацию в Афганистане, способен вносить весомый вклад в борьбу с наркотрафиком. Не говорю уже о том, что эта крупнейшая по населению страна Центральной Азии стоит на четвертом месте среди торговых партнеров РФ в СНГ. Действительно, Узбекистан принял суверенное решение о приостановке участия в ОДКБ. Нам будет его не хватать. Сейчас членами этой организации рассматривается данное обращение. Но это едва ли перечеркивает иные возможности для развития двустороннего военно-технического сотрудничества, взаимодействия в оборонной сфере.

Мы, кстати, отслеживаем ход подготовки Концепции внешней политики Узбекистана. В ней, если верить СМИ, речь пойдет о приоритетности сотрудничества с РФ и странами СНГ, а также о недопустимости размещения на территории Узбекистана объектов военной инфраструктуры третьих стран. Все это — весомые положения.

— Разумеется, все испытывают на себе влияние фактора «Афганистан-2014», когда должен состояться вывод основных сил международной коалиции из этой страны. Видимо, на подходе некий «момент истины», когда страны должны определиться в выборе оптимальных путей обеспечения своей безопасности.

— ОДКБ! Кстати, чем раньше это поймут остальные, тем лучше. С уходом войск НАТО из Афганистана в полный рост встанет проблема надежной «секьюритизации» их бывшей зоны ответственности. На мой взгляд, тесное сотрудничество НАТО, военных структур ЕС, Афганистана и Пакистана с ОДКБ, в том числе по наркотрафику, наиболее логичное решение.

Россия считает, что в одиночку ни ей, ни кому-то еще не под силу купировать возможные вызовы и угрозы безопасности в случае, если ситуация в Афганистане будет развиваться по негативному сценарию. Нам просто не обойтись без сотрудничества между основными игроками — США, ЕС, членами ШОС, Индией, Пакистаном и, разумеется, Афганистаном. Но происходить все это должно при условии транспарентной и понятной линии действий всех партнеров в регионе.

В России исходят из того, что состав и размеры военного присутствия нерегиональных стран в Центральной Азии должны соответствовать решаемым задачам. Не стоит забывать, что их появление в регионе было связано с проблемой движения «Талибан», и по мере ее купирования оснований для военного базирования здесь просто не останется.

— Мы с уважением относимся к суверенным решениям, которые принимаются любым членом организации, в том числе Узбекистаном. Но именно в таких ситуациях и проявляется преимущество избранной нами модели взаимодействия. Утрачивая какой-то один канал, мы гибко перенастраиваем наше сотрудничество на другой — в данном случае на двусторонний и в рамках ШОС. Кроме того, Узбекистан проявляет большой интерес к вступлению в зону свободной торговли СНГ. От этого проекта многие ожидают значительного экономического эффекта. Очевидно, что продукция стран региона на рынках СНГ будет востребована больше, чем где-либо еще, из-за высокой конкуренции и товарной перенасыщенности на многих других площадках. Такая зона способна стать стимулом ухода от однобокого сырьевого сотрудничества, открыть товарам государств ЦА емкий рынок Содружества.

Иными словами, широкий арсенал средств взаимодействия и есть неоспоримое преимущество России перед любым другим игроком в Центральной Азии. Добавьте к этому нашу географическую и историческую близость, и станет ясно: кроме нас самих, по-серьезному делить ответственность за ситуацию в регионе никто не сможет и не будет.

Отсюда можно вывести осовремененную формулу нашей политики в Центральной Азии: более сильные партнеры — в интересах самой России. Их экономическая и военная безопасность — это и наша безопасность. Словом, налицо беспроигрышный, взаимовыгодный вариант. С этим подходом как раз и связана готовность нынешнего руководства РФ вкладываться по-крупному в потенциал стран Центральной Азии, идти на сближение с ними настолько, насколько они сами готовы.

— Мы с уважением будем относиться к выбору узбекского руководства. Какие-то прогнозы строить сейчас преждевременно. Надо посмотреть, сколь последовательными будут практические шаги Ташкента в соответствии с теми заявлениями, которые он делает в последнее время.

— Я уже отмечал, что сильный, подготовленный к геополитическим перегрузкам союзник отвечает интересам и самой России, однако прямой увязки я здесь не вижу. Просто наше руководство хорошо понимает приоритетные задачи, стоящие перед одним из его ближайших стратегических партнеров.

Внесение определенности в наши отношения на десятилетия вперед позволяет нам системно и, осмелюсь сказать, щедро подойти к решению важных для развития Таджикистана вопросов. В России находится более 1 млн таджикских трудовых мигрантов, суммы их денежных переводов на родину составляют порядка 50% от ВВП этой страны. Это, конечно, большое подспорье для экономики Таджикистана. Со своей стороны будем делать все, чтобы трудолюбивые таджикистанские граждане комфортно и в рамках закона работали здесь, на пользу своей и нашей стране.

— Насколько я знаю, таких планов никто не вынашивает. В России более 1 млн узбекских граждан, их переводы в Узбекистан составляют около $5 млрд в год. Мы прекрасно понимаем значение этого для семей тех, кто работает в России. МИД не поддержал бы никаких кампаний в этом плане. Уверен, что ничего, кроме ущерба авторитету России в глазах узбекского народа и удара по его малообеспеченным слоям, это не дало бы.

— Наши подходы к военному присутствию иностранных государств в регионе я обозначил выше. Кроме того, не следует забывать, что государства—члены ОДКБ договорились решать вопросы размещения объектов военной инфраструктуры третьих стран только по согласованию с союзниками.

— Она приближается к завершению внутригосударственных процедур по ратификации соответствующего протокола. Мы также обратили внимание на официальные заявления президента Киргизии по вопросу Центра транзитных перевозок «Манас» и не видим признаков изменения этой позиции.

— Полагаю, что свою реакцию на это мы будем определять в зависимости от реального развития соответствующего сотрудничества между Бишкеком и Вашингтоном.

— Насколько мне известно, этот вопрос сейчас рассматривается в правительстве России. В целом МИД последовательно выступает за создание эффективного механизма содействия международному развитию по государственной линии (на базе Россотрудничества.— “Ъ”), как это делают другие крупные доноры — США, ЕС, Китай. В этом отношении уже проведена значительная работа.

— Содействие по определению будет оказываться наиболее нуждающимся странам. К ним в регионе, согласно классификации ООН, относятся прежде всего Таджикистан и Киргизия.

— Россия уже заняла прочную позицию в сообществе доноров. На страны Восточной Европы и ЦА приходится порядка 28% ($144 млн) от общего объема выделенной России официальной помощи развитию. Что касается гумпомощи, то через организации системы ООН мы за 2010–2012 годы оказали, например, Киргизии помощь на $25 млн, в том числе 15 тыс. тонн муки. Приоритетом для нас является поддержка своих соседей, ближайших партнеров и союзников — всех тех, от кого зависит благоприятное окружение России, стабильность на ближних и отдаленных подступах к нашим границам.

— Мы стремимся к тому, чтобы в регионе сложилась взаимовыгодная и справедливая система водопользования с соблюдением норм международного права и экологической безопасности. Именно этим мы руководствуемся в наших конкретных делах.

До недавнего времени упор нами делался на сотрудничество в области топливно-энергетического комплекса преимущественно с Казахстаном, Узбекистаном и Туркменистаном. Сейчас приходит пора помочь и другим нашим партнерам реализовать их энергетический потенциал.

Что касается эффективности, или окупаемости, гидроэнергетических проектов, в частности проекта Камбаратынской ГЭС-1, то эти показатели должны просчитать специалисты. Думаю, что даже если поначалу ожидаемая прибыль от проекта будет невысока, нашим налогоплательщикам можно не беспокоиться. Реализуя его, Россия вносит вклад не только в укрепление энергетической самодостаточности Киргизии, но и повышает безопасность государств низовья Сырдарьи, способствует более интегрированным связям между нашими союзниками и торговыми партнерами. Как утверждают специалисты, Камбаратынская ГЭС-1 с ее водохранилищем будет служить контррегулятором расположенного ниже по течению Тактагульского водохранилища, балансируя тем самым режим водопользования в целом. В любом случае мы за скоординированное и прозрачное для всех решение вопросов, связанных со строительством Камбаратынской ГЭС-1. К сотрудничеству в рамках этого проекта уже официально приглашены Казахстан и Узбекистан.